С фронтовиком Борисом Сичкиным Левитан познакомился сразу после войны. Уже тогда он делал пародии на всех знаменитостей.
Борис Сичкин
Борис Сичкин сыграл множество ролей в кино, но все помнили только Бубу Касторского из «Неуловимых мстителей». Знаменитыми его сделали две строчки куплета: «Я — одессит! Я из Одессы! Здрасьте! »
В начале 1970-х на Бориса Сичкина было заведено уголовное дело - его обвинили в том, что за концерты он получает больше денег, чем положено. Актера посадили в тамбовскую тюрьму, где он отсидел больше года. Он вспоминал: «Нас, заключенных Тамбовской тюрьмы, окрыляла тихая, маленькая радость: проходя мрачными коридорами на допросы, мы видели на стене транспарант: “Ленин - с нами!”». Его выпустили за отсутствием состава преступления. Однако работы актеру не давали, на новые роли в кино не утверждали. После этого блистательный куплетист и пародист предпочел уехать в США, выступал там с концертами для русских эмигрантов, начал играть в Голливуде. В 1989 году Оливер Стоун снял Бориса Сичкина в фильме «Никсон» в роли Леонида Брежнева. Трудно было представить себе более сладкий реванш.
В эмиграции Борис Сичкин прожил 22 года. Последнее время он провел в доме для семей с невысокими доходами в нью-йоркском районе Квинс. О житейских невзгодах предпочитал не распространяться. «Я никогда не плачу - есть у меня другие интересы», этому кредо своего героя Бубы из «Неуловимых мстителей» актер был верен всегда. Он постоянно выступал, писал, снимался, наведывался в Россию. И, конечно же, шутил. «Умереть я не могу, - говорил в старости Борис Михайлович, - потому что слишком многим задолжал».
Юрий считал, что Сичкин мастерски копировал его голос и довольно точно ухватывал форму подачи советского информбюро. Он, конечно, гиперболизировал, но был близок к истине, тем самым и веселил Левитана. Обычно он делал это так:
- Внимание! Внимание! Сегодня на всех просторах нашей необъятной Родины опять четверг! Послушайте важное сообщение! Советское правительство, идя навстречу пожеланиям трудящихся, решило снизить цены на предметы первой необходимости. Кресло гинекологическое — цена снижена на восемнадцать процентов, дым едкий - на двадцать шесть процентов, стекло битое - на тридцать пять процентов, глобусы тертые - на пятнадцать, часы без механизмов - на девятнадцать процентов. Тем самым каждая советская семья в течение десяти лет сэкономит триста четыре рубля восемьдесят семь копеек.
И скороговоркой:
- Повышены цены на масло, мясо, сахар и молоко. Советское правительство торжественно клянется, что каждая семья в этой пятилетке будет иметь на Черном море свой буй!
Левитан посмеялся и тут же сам с азартом сымпровизировал:
- Послушайте еще одно важное сообщение. По последним статистическим данным, наша Советская Социалистическая Республика обогнала все африканские страны по перхоти!
- Ох, боюсь посадЮТЬ тебя за такое объявление, - предостерегающе заметил Борис.
Юрий не замедлил продолжить в том же духе:
- Ежели настукаЮТЬ.
Чем заканчиваются такие «шуточки», Левитану было хорошо известно - каждый день люди его круга могли ожидать ареста, а дальше известно что: «методы», бессрочные лагеря, гибель.
Атмосфера послевоенных лет казалась беспросветной. Любое ничтожество, наделенное властью, распоряжалось жизнями и больших талантов, и обыкновенных граждан.
Как-то Левитан оказался в одной компании с недавно вернувшимися с фронта боевыми офицерами. Он слушал их вольные разговоры и с грустью думал, что недолго им суждено побыть на свободе. Всю войну проведший на «политической передовой» в глубоком тылу, Юрий понимал то, чего не понимали эти бравые, уверенные в себе мужчины, - они обречены. Настоящая справедливость была у них только в окопах Великой Отечественной. Там они были смелы и раскованны. Там у них был выбор - умереть за Родину или спрятаться за спины других. Они без сомнений выбирали Родину, принимали решения за себя и за других. Послевоенное государство выбора им не оставило. А настоящий страх им еще предстояло познать.
Первыми его заново ощутили писатели и журналисты. Свобода их раздумий и суждений, порожденная войной и возможная на войне, была опасна и неприемлема для деспотического режима. Сталин начал готовить новую кампанию на литературном фронте.