С этим человеком Левитан познакомился в аппаратной радиокомитета, куда Минц с бригадой техников прибыл для установки и настройки нового студийного оборудования. К этому времени за плечами специалиста в области радиотехники Александра Минца был опыт строительства крупнейших в СССР и в мире радиостанций и две отсидки.
Далеко после войны Левитан запишет историю Минца с его же слов (несмотря на существенную разницу в возрасте - 20 лет - они дружили), надеясь поместить ее в своей книге, работать над которой он начал с тех самых пор, как победил мистера Хайда.
Глава из ненаписанной книги Юрия Левитана «Гений радио»
Александр Минц родился в 1895-м, в тот год, когда русский ученый Попов осуществил первую в мире радиосвязь. Не это ли определило всю дальнейшую судьбу сына ростовского инженера-предпринимателя Льва Минца, владевшего небольшой фабрикой по изготовлению точных физических приборов?
Радиодело в России только зарождалось. До русско-японской войны серийные радиоприемники изготовлялись в опытной мастерской по производству водолазного оборудования братьев Колбасьевых в Кронштадте. Всего с 1900-го по 1904 год Кронштадтская мастерская выпустила для императорского флота 54 прибора, позволявших осуществить устойчивую радиосвязь на расстоянии до 100 морских миль.
Подобное производство мечтал открыть в Ростове отставной инженер-капитан флота Лев Минц, видевший Россию великой державой с развитой индустрией, сильными армией и флотом. Не успел: помешала революция 1917-го. Отцовскую мечту осуществил средний сын Саша, ставший одним из отцов-основателей радиодела и радионауки в Советской России и СССР.
Ростовскую гимназию Александр завершил с золотой медалью. В 1914-м одновременно поступил в Харьковский и Московский университеты, а в 1918-м окончил физмат Донского университета. В гражданскую Ростов часто переходил из рук в руки. Белые, красные, немцы, снова красные войска, едва взяв город на штык, принимались грабить зажиточных горожан. Не вынеся этого, семья Минцев бежала за границу. Александр отказался покинуть Россию вместе с родителями.
10 января 1920-го, после взятия Ростова Первой Конармией Буденного, Александр отказался пустить на порог одного из красных командиров. Наутро его арестовали как белого шпиона.
Расстрелять не успели: интеллигентный юноша сумел убедить буденновцев, что живым он Конармии более полезен, чем мертвым. И показал грозным усачам в кожанках, как работает изобретенная им ламповая радиостанция. Он назвал свое детище «АЛМ» - по собственным инициалам. «АЛМ» понравилась. Станция устойчиво принимала и передавала голосовой сигнал на расстояние более ста верст. Приказом Главкома Фрунзе «АЛМ» изготовили в количестве 220 штук - цифра небывалая для изнуренной империалистической и гражданской войнами России.
Через два месяца в Первой конной появился первый в Советской России «радиофицированный» кавалерийский дивизион. Возглавить его было приказано Минцу. Дивизион под командованием Минца принимал участие в рейдах и боях, которые Первая Конная вела на Кавказском, Польском и Крымском фронтах. Под его началом было 125 человек, 220 лошадей и 13 передвижных радиостанций, размещенных на пароконных бричках.
Землячка Саши Минца, «тачанка-ростовчанка», круто изменила его судьбу. Прямо с Крымской кампании молодого красного командира направляют в Москву, заниматься тем, что он умеет лучше всего: не строчить из пулемета, а изобретать. Минца назначают начальником радиолаборатории Высшей военной школы связи РСФСР.
Советской России требовались такие головы: Ленин, наряду с электрификацией, одним из своих декретов провозгласил «всеобщую радиофикацию страны Советов». Уже в 1922 году появляются первые радиокружки. Два года спустя только в Москве таких кружков было 180, они объединяли почти 5000 любителей «газеты без проводов», как выразился Ильич о радио. Постановлением Совнаркома было организовано Бюро содействия радиолюбительству, возникло Общество друзей радио, начались регулярные передачи Нижегородской и Сокольнической радиостанций в Москве, вещавших не только на центральную часть России, но и на всю Европу.
12 октября 1924 года в эфире Сокольнической радиостанции с докладом о технологии радиовещания в прямом эфире выступил Александр Минц, к тому времени уже признанный специалист в области передачи радиоволн на большие расстояния, начальник научно-исследовательского института связи (НИИС) РККА. Бывший буденновец Александр Минц занимался теорией расчета систем радиотелефонной модуляции, разрабатывал методы увеличения мощностей и принципиально новые системы направленных антенн для сверхмощных длинноволновых и коротковолновых радиостанций. Это ему принадлежит идея объединения относительно слабых передатчиков в своего рода «пакет», позволяющий многократно увеличивать мощность радиостанции. Пакетная, иначе блоковая схема, впервые разработанная Минцем, позже была применена в ракетостроении: носитель Королева, выведший в космос первый в мире искусственный спутник земли и первого человека, работал по тому же принципу. Как, впрочем, и синхрофазотрон, и сверхмощные ЭВМ».
Судьба трижды связала Левитана с Александром Львовичем Минцем - в 1938-м, 1943-м и 1952 годах.
В 1927-м, принимаясь по заданию наркома промышленности Орджоникидзе проектировать новые мощные радиостанции для СССР, Минц не мог и предположить, что спустя много лет он возглавит группу ученых-разработчиков первого советского синхрофазотрона — линейного ускорителя протонов - в Москве и подмосковном Серпухове.
Во второй раз Александра Львовича арестовали в 1931-м по подозрению в контрреволюционной деятельности. «Это чем таким “контрреволюционным” мог заниматься товарищ Минц, имеющий боевой опыт гражданской войны, разработавший и внедривший для Красной Армии новые системы беспроводной связи, один из основателей отечественного радиопрома? » - именно такой вопрос задал Орджоникидзе сталинскому ЦК. И потребовал немедленно освободить ученого. ОГПУ вынуждено было подчиниться: Серго Орджоникидзе, ведавший в СССР всеми большими стройками, имел в ЦК огромный вес и мог - пока еще мог! — влиять на самого Сталина.
По приказу товарища Серго Минца переводят в Ленинград, где он возглавляет первое в стране Бюро мощного радиостроения. Минц знакомится с Кировым, получает от него полную поддержку и приступает к строительству крупнейшей в мире радиостанции. Даже хваленая германская фирма «Телефункен» не в силах оказалась спроектировать и построить нечто подобное. Передатчиков такой дальности не было и у американцев. Построенная в Ленинграде по минцевской блоковой схеме радиостанция имени ВЦСПС начала вещать на всю Европу, а в ночные часы ее передачи могла слушать и Америка.
Только в 1934-м американцы соорудили первую 500-киловаттную станцию в Цинцинати, тогда как лаборатория Александра Минца построила такую же к 1 мая 1933 года. Крупнейшая в мире радиостанция получила имя Коммунистического Интернационала.
Именно на «Коминтерне» состоялась годом позже «проба пера» Левитана.
В 1938-м Левитан уже был радиозвездой. Минц - засекреченным ученым, к тому же старше Юрия на 20 лет. Александр Львович, несмотря на маститость и шлейф «контрреволюционера», при виде работающей по его схемам радиотехники оживлялся, как мальчишка. Если в наличии не имелось и схемы, он ее тут же рисовал, где придется, на ходу поясняя.
- Юра, взгляните, вот так будет выглядеть блок передатчиков. А вот так - антенна длинноволновая, с овальным полем. Коротковолновая же антенна, Юрочка, построена чуть иначе: вот, вот и вот, - Минц стремительно чиркал карандашом по листу ватмана, прикнопленному на дверь в аппаратной Радиодома. - Понятно? Тем самым кварцевая стабилизация частоты при такой схеме достигает...
- Александр Львович, дорогой, я не успеваю за вами. Что такое кварцевая стабилизация - могу себе представить, все-таки неполный Электротех за плечами. Но тут, тут и вот тут - убейте, ничегошеньки не понял.
- Эх, молодой человек, молодой человек. Да все же просто, смотрите. Направленность антенны на юго-юго-запад, 30 градусов к горизонту, при значительном сопротивлении излучения позволяет нам устойчиво преодолевать паразитирующие шумы, а пакет передатчиков...
- Профессор, я как раз хотел с вами поговорить по поводу этих самых шумов, ну, тех, паразитирующих. Нам бы на студию микрофоны новые. Те, что в наличии, признаться, такое порой выдают - сами себя не понимаем...
- Юрочка, вы не поверите, но у нас скоро будут та-а-акие микрофоны, с какими вы даже танцевать сможете! Вот так: прикрепил вместо значка в петлицу - и в танго Минц священнодействовал в московском радиокомитете ровно три дня. Установил новый передающий комплекс, обновил «начинку» аппаратных и студий. Как и обещал, поменял все хрипевшие микрофоны на новенькие, пусть и той же модели (здоровенная, размером с ящичек для сигар, коробка со сглаженными углами), зато прекрасно передающие частоты и тембр.
Вечером Минц позвонил в студию Левитану: «Я на Ленинградском. Поезд в десять. Не желаете ли повидаться, Юра?»
Левитан попросил подменить его на два часа и помчался на Каланчевку.
Александр Львович ждал его на перроне у состава. Паровоз уже стоял под парами, клубы заслоняли заходящее солнце. Пахло горячим металлом и дымом. Минц спросил в лоб.
- Что с вами происходит? На вас и вчера, и сегодня лица нет. Что-то на службе?
Неожиданно для себя Левитан рассказал этому, повидавшему многое в своей жизни человеку все, о чем тревожился все последнее время. О доносе Пузанова. О том, как его прикрыл Мальцев, а он, Левитан, думает, что тот донос все еще в столе Мальцева и тот его может в любое время пустить в ход. Что опасается, что даже привилегированное положение личного диктора Сталина может не спасти от ночных визитеров с ордером или без. Рассказал про аресты в радиокомитете. Набравшись духу, все рассказал о поселившихся в его голове двух сущностях.
Сейчас он ничего не боялся. Он хотел выговориться. Просто выговориться. Он был уверен, что этот так понравившийся ему умный, повидавший многое, сильный человек точно в таких же, как у него, Левитана, очках в роговой оправе не навредит, не предаст, поможет.
Минц слушал молча, курил дукатину, опустив голову, глядел на причудливые тени, бросаемые на перрон облаками пара. Поднял на Левитана взгляд и жестко посмотрел в лицо молодому человеку. Сказал твердо:
- Утешать вас не стану, лечить не умею. Поверьте, Юра, я все то же самое проходил. И боялся, смертен ведь, признаю. И молился. Помогло ли? Не знаю.
Запомните, мой мальчик. Никогда, слышите, никогда и никого не бойтесь. Ни боли грядущей. Ни судьбы. Даже предательства не бойтесь, оно, увы, неизбежно. Бойтесь лишь одного - собственного предательства. Вот здесь страх, здесь смерть личности. Вы, Юрочка, молоды, талантливы, даже уже знамениты. Вас бог по жизни ведет. А он знает, куда и как надо.
В общем-то, простые слова Александра Львовича успокоили Юрия. Расстались они, крепко обнявшись.
А ровно через две недели Минца опять взяли. На этот раз - за «вредительство» и «подрыв дееспособности Красной Армии». Статья 58, части 7 и 11 часть два «прим», 10 лет без права переписки. Лагерь под Владимиром, пересылка, снова лагерь под Омском. Неожиданно где-то «там, наверху» как будто щелкнуло: лучший в СССР и в мире радиоинженер, конструктор тягает тачку и валит лес - это расточительство. Минца этапировали в Москву и заперли в одну из секретных «шарашек» в Марьиной Роще. Более года он занимался здесь своим прямым делом: изобретал, конструировал, строил радийную промышленность страны. Разрабатывал мощные «глушилки» для перехвата и подавления «вражеских голосов». Сидел вместе с великим конструктором самолетов Андреем Туполевым.
Много позже Александр Львович поведал Левитану об одном эпизоде, случившимся с ним во Владимирской пересыльной тюрьме летом 1941-го, в первые недели войны. В одной камере с ним сидел артист Алексей Дикий, впоследствии сыгравший в кино роль Сталина. Другим сокамерником Минца был известный советский партийный и военный деятель Борис Львович Ванников. Сидел, естественно, за шпионаж и терроризм. Но буквально спустя полтора месяца после ареста был освобожден «по приказу директивных органов». Так вот, после войны Ванников рассказал Минцу подробности своего скорейшего освобождения. На следствии Борису Львовичу предложили признаться, что он состоял в контрреволюционной группе, готовившей покушение на Сталина. «Хорошо, - согласился Ванников. - Давайте бумагу, я все напишу. И написал: “Я, Ванников Б. Л., признаю, что был членом организованной контрреволюционной группы, которая замышляла убить товарища Сталина. Вместе со мной в группе состояли...” - и перечислил фамилии Молотова, Кагановича, Ворошилова, Буденного и других высших советских партийных и государственных деятелей, всю верхушку СССР.
Больше месяца Ванникова не трогали. И как-то ночью вывели из камеры и, завязав глаза черной тканью, куда-то повезли. Когда повязку сняли, Борис Львович обнаружил себя сидящим на стуле в большом полутемном кабинете. Прямо на него глядел всесильный нарком Лаврентий Павлович Берия.
- Это что за шютки? Это ви написали? - спросил глава НКВД, тыча в лицо Ванникову его показания.
- Я написал. У меня не было другого способа оказаться в вашем кабинете. Я невиновен.
В это время на столе Берии зазвонил телефон. Берия снял трубку: «Да, товарищ Сталин. Он у меня. Слушаюсь, товарищ Сталин».
Протянул трубку Ванникову: «С вами будет говорить Иосиф Виссарионович».
На том конце провода звучал хорошо знакомый голос с акцентом.
- Здравствуйте, товарищ Ванников. Как поживаетэ?
- Спасибо, товарищ Сталин, поживаю хорошо, - что еще бы мог ответить Ванников.
- Есть мнэние назначить вас наркомом вооружений. Как ви считаэте?
- Но я же... я же сидел, товарищ Сталин!
- Я тоже сидэл, товарищ Ванников. И ничего, жив-здоров. Так что приступайте к работе!
«Вряд ли Борис Львович выдумал всю эту историю, - добавил Минц, рассказывая эпизод Левитану. — Такая бумага вполне могла появиться на свет: даже во Владимирском централе Ванников никого и ничего не боялся. Хотя освободили его совсем по другой причине. Как опытный оружейник Ванников был позарез нужен Сталину».
Самого Минца освободили 10 июля 1941 года. И тоже по личному распоряжению Сталина.