Левитан вполне отдавал себе отчет, что на фронт его не отпустят. Скомкал написанное, как делал это уже не в первый раз - таких невидимых никому заявлений он написал больше десятка. И взялся за другое письмо - к жене и дочке. Уже два с лишним года он был с ними в разлуке. Два самых любимых существа война отдалила от него на тысячи километров. Письма с Урала в Москву шли подолгу. Еще дольше он ожидал ответа.
«Родные мои», - начал он.
Левитан любил их отчаянно.
С Раей Сагаловой его познакомили с умыслом. Приятели давно собирались заняться личной жизнью Юрия. При его невероятной популярности и бесчисленном количестве поклонниц двадцатишестилетний Левитан не то что не был женат, не завел ни одного серьезного романа. Мил, интеллигентен, обаятелен - прямо вылитый чеховский персонаж, по которому сохнут женщины. Но вот не случилось. Не встретилась та, из-за кого учащенно бьется сердце.
От вечеринки, на которую его все-таки зазвали, Юрий не ждал ничего особенного. Бывал на таких: немного вина, немного музыки, легких, ни к чему не обязывающих разговоров с вереницей симпатичных девиц. Но уж очень одинаковых.
Все складывалось по привычному сценарию. Юрий, слегка скучая, скользил глазами по переплетам книг в длинном стеллаже. Зазвучало аргентинское танго Кумпарсита — в 1938-м им была увлечена вся Москва. Неожиданно хозяин дома подвел к нему девушку в чем-то ярком. Она быстро взяла Юрия за локоть и потащила танцевать. Он даже не успел расслышать ее имени. Приобнял за талию, положил ее руку в свою. Они оказались очень близко друг к другу. Он заглянул ей в лицо, и комната поплыла вместе со звуками Кумпарситы. Они не перестали двигаться, когда пластинка остановилась. Ему не хотелось больше выпускать это невесть как попавшее в руки создание в красном платье.
Раиса слыла красавицей по Москве. Когда шла по улице, все мужчины сворачивали головы. К тому же заканчивала престижный вуз — Иняз.
Для Левитана это все мало что значило. Имело значение только то, что ему хотелось постоянно ощущать ее рядом. А вечер неумолимо заканчивался. Провожая девушку, он предложил ей встретиться снова прямо завтра. Не думая про то, как будет менять часы выхода в эфир, чтобы высвободить вечер. Как будет отчитываться перед теми, кто хотел знать о каждом часе его жизни.
Став голосом Сталина, он обязан был круглосуточно сообщать руководству, куда идет, с кем находится, чтобы в любой момент его могли разыскать.
Левитан пригласил Раю в «Художественный». И никого не оповестил об этом. Они смотрели только что вышедший на экран фильм «Волга-Волга». Весь зал с восторгом взирал на звезду экрана Любовь Орлову, не предполагая, что в том же зале сидит звезда не меньшей величины. Но Левитан вовсе не хотел быть узнанным. Ни одна душа не должна знать, где он.
На этот раз ничего великого со страной не случилось. Зато произошло самое важное в жизни Левитана - он сделал предложение.
Он был романтик, а она вполне прагматичная особа.
Раиса поначалу приняла Левитана за типичного зануду-очкарика, приготовившись к нудному букетно-конфетному периоду с чтением стихов и уличными прогулками. Заканчивались они, как правило, стертыми ногами в туфлях на каблуках и робким поцелуем в подъезде.
А он был напорист. По-настоящему страстен - как в эфире.
Но и денег на цветы-конфеты тоже не жалел. Пользуясь «все-проходимой» корочкой диктора Всесоюзного радио, Юра таскал Раю на лучшие столичные концерты, в театры, знакомил со знаменитостями.
Точку в романе поставила мама. Как и все московские дамы от сорока до восьмидесяти, Фаина Львовна обожала Левитана заочно.
Раечка, такими мужчинами не разбрасываются. И положение, и жилплощадь, и перспективы. Да и просто красавец.
Ты-то откуда знаешь, если ни разу его не видела? - раздражалась дочь.
Мать игнорировала этот вопрос и продолжала:
Он уже попросил твоей руки? - не особо вслушиваясь в ответ, Фаина Львовна без раздумий посоветовала:
- Надо дать.
Вскоре они поженились. В 1940 году у Левитана родилась дочь Наташа.
Отцовством он насладиться не успел. Потому хотел знать все о растущей девочке из писем — как делает первые шаги, какие первые слова научилась говорить.
Но Раиса писала все больше про то, как тяжело живется в Москве, как они с мамой перелицовывают ей старую одежду, чтобы прилично выглядеть. Про то, что вынуждена была продать его единственный шевиотовый костюм.
Причем тут костюм, недоумевал Левитан, пытаясь между строк найти то, что для него было всего важней.
Вечером 5 декабря он так и не смог найти ответа на этот простой вопрос.
Все последующие дни как будто переломили и болезнь, и смятение.
«Шестого декабря 1941 года наши войска вели бои с противником на всех фронтах», - читал Левитан, а про себя отмечал: бои уже не называют «оборонительными».
«Седьмого декабря наши войска на ряде участков Западного фронта, отбив ожесточенные атаки противника, своими контратаками нанесли немецким войскам большой урон...», - сообщал Левитан, все яснее осознавая, что наши не просто отбиваются, но и начали давать отпор.
Сводки Совинформбюро оставались скупыми и лаконичными. Левитан только между строк находил то, на что надеялся сам и хотел об этом сообщить слушателям, - положение на фронте меняется. Он, конечно, не мог знать секретных замыслов советского военного командования. А в это время действительно началось широкое наступление наших войск под Москвой. Гитлеровцы, еще совсем недавно не допускавшие и мысли о подобной дерзости почти подавленной армии, вынуждены были признать, что их «Барбаросса» с треском провалился. И все-таки до конца не имели представления о подлинном размахе действий Красной Армии - чтобы держать германский генералитет в неведении, открытая информация была намеренно сдержанной. Но уже 8 декабря с фронта прибыл журналист Анатолий Шаргин, он-то свою радость по поводу масштабов события не скрывал: «Бьют наши фашистов по всем статьям, драпают они, бросают технику... Читайте, ребята, повеселей». Хотя последнего он мог и не говорить. Левитан готов был выкрикнуть «ура» после каждого прочтенного абзаца. Но позволил лишь расстегнуть ворот рубашки, несмотря на холод в нетопленной студии, набрать в легкие побольше воздуха.
И вот 11 декабря. И вошедшее в историю сообщение Совинформбюро о разгроме гитлеровцев под Москвой. «...Войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против ударных фланговых группировок...», - уверенно и напористо говорил Левитан, словно находился вместе с атакующими на передовой. Да он и был с ними. По правительственному телефону из Москвы позвонил Щербаков:
- Слушай, Юрий Борисович, тут в твой адрес телеграмма пришла от бойцов 131-й стрелковой дивизии. Телеграфируют: «Товарищ Левитан, берегите голос, нам с вами теперь до Берлина надо дойти».
До Берлина оставалось еще три с половиной года тяжелейших боев, чтобы вернуть назад оккупированные территории, захваченные Смоленщину, Орловщину, Харьковщину. И тысячи не прочтенных еще сообщений об этих сражениях.