Левитан
  • Живая лента
  • Написать мне
  • Поиск
  • Юрий Левитан. Путь великого диктора. «Говорит Ленинград!»

    Однажды, много лет спустя после войны, Юрий Левитан выступал в Ленинграде. Он записал об этом эпизоде: «Как-то само собой случилось, что я прочел публике давнюю сводку Совинформбюро о прорыве блокады Ленинграда. Я воспроизвел не только текст, но все нюансы той интонации, с которой читал эту же сводку в сорок третьем году. И увидел, что многие в зале плакали, а у меня самого вдруг пошли по телу мурашки. Мы все будто окунулись в атмосферу тех тяжких лет, как если бы вернулся давно минувший день...»

    Особое место в блокадной летописи занимает ленинградское радио.

    Все горожане запаслись радиоприемниками еще в первые недели войны, будто чувствовали, что черные тарелки репродукторов станут для них не только единственным источником информации, но и собеседником, верным другом. Как сказала блокадная муза Ольга Берггольц: «Нигде радио не значило так много, как в нашем городе в дни войны».

    Именно тогда, в дни немецкого штурма - в середине сентября 1941-го, - когда все нити, связывающие город со страной, были оборваны, в эфир стали выходить первые передачи «Говорит Ленинград», сообщающие всему миру, что город жив и не сдается. Ленинградское радио не прекращало вещания все 900 дней блокады.

    По радио передают не только сводки с фронта, в исполнении артистов звучат стихи, идут радиоспектакли, свои произведения читают писатели и поэты, транслируется классическая и популярная музыка. Через эфир к горожанам обращаются их мужественные и авторитетные сограждане.

    8 сентября 1941 года. Страна слушала передачу из Ленинграда. У микрофона выступал один из старейших русских ученых академик Александр Байков.

    «Дорогие товарищи, сограждане мои, - сказал он. - Десятки лет я, старый русский ученый, говорил с институтских кафедр с нашей молодежью. Я рассказывал ей о строгих и точных законах науки, раскрывал перед ней тайны природы.

    Сегодня я обращаюсь не только к моим повседневным слушателям-студентам. Сегодня я хочу говорить с гражданами моего Отечества. Я хочу говорить с вами, друзья мои, о борьбе. К нашему чудесному городу, воспетому в бессмертных стихах Пушкина, протянулись звериные лапы фашизма. Они хотят пригнуть к земле наши гордые головы. Они хотят надеть ярмо на наши плечи, погасить светильник науки, разума и свободы. Никогда не бывать этому! Я — старый металлург. Я привык думать, что нет ничего на свете крепче стали. И сегодня я убедился в своей ошибке. Да, я ошибся. Есть, оказывается, материал, который еще крепче стали. Этот благородный металл — советские люди».

    17 сентября 1941 года. Из Ленинграда прозвучали слова Дмитрия Шостаковича. «Два часа назад, - сказал он, - я закончил две первые части симфонического произведения». Композитор сообщал об этом, чтобы вся страна, весь мир знал - в Ленинграде не прекращается нормальная жизнь. В своем выступлении Дмитрий Шостакович говорил о напряженной работе над Седьмой симфонией. Это было в дни продолжавшегося штурма города. По свидетельству Ольги Берггольц, когда композитор ехал на машине в Радиокомитет, началась воздушная тревога. В студии Шостакович попросил у редактора лист бумаги. Ни редактор, ни композитор не заметили в тот момент, что на обороте листа был записан план передач на тему - «Организация уличных боев в Ленинграде».

    26 сентября 1941 года. У микрофона Ленинградского радио выступила Анна Ахматова. Она говорила: «Мои дорогие согражданки, матери, жены и сестры Ленинграда! Вот уже больше месяца, как враг грозит нашему городу пленом, наносит ему тяжелые раны. Городу Петра, городу Ленина, городу Пушкина, Достоевского и Блока, городу великой культуры и труда враг грозит смертью и позором. Я, как и все ленинградцы, замираю при одной мысли о том, что наш город, мой город может быть растоптан. Вся жизнь моя связана с Ленинградом, в Ленинграде я стала поэтом, Ленинград стал для моих стихов их дыханием и цветом. Я, как и все вы сейчас, живу одной непоколебимой верой в то, что Ленинград никогда не будет фашистским. Эта вера крепнет во мне, когда я вижу ленинградских женщин, которые просто и мужественно защищают Ленинград и поддерживают его обычную человеческую жизнь... Наши потомки отдадут должное каждой матери эпохи Отечественной войны, но с особой силой взоры их прикует ленинградская женщина, стоявшая во время бомбежки на крыше с багром и щипцами в руках, чтобы защитить город от огня, ленинградская дружинница, оказывавшая помощь раненым среди еще горящих обломков зданий... Нет, город, взрастивший таких женщин, не может быть побежден. Мы, ленинградцы, переживаем тяжелые дни, но мы знаем, что вместе с нами вся наша земля, все ее люди. Мы чувствуем их тревогу за нас, их любовь и помощь. Мы благодарны им и обещаем, что мы будем все время стойки и мужественны...» Работники радио разделили общую судьбу блокадников-ленинградцев.

    Вот как описывает происходящее один из редакторов Ленинградского радиокомитета: «В сентябре замкнулось кольцо блокады. Ну и черт с ним, замкнулось - так разомкнется! Никто из нас не верил, что это может быть длительным. Нас тогда сильно бомбили с воздуха и начала обстреливать артиллерия. Ну и черт с ним! На то и война! Еще можно было зайти поужинать в «Асторию», и там, черт побери, еще играл джаз! Потом все это внезапно кончилось, и пришлось потуже затягивать пояса. Но в конце концов все мы были здоровые люди, работы хоть отбавляй. Никто о желудке не думал. Стало меньше хлеба, нет мяса, есть только каша, каши становится все меньше, - но что же поделаешь, на то война. И вдруг на глазах стали выбывать люди, один работник за другим. Мне сейчас трудно назвать тот день, когда я сам почувствовал впервые, что у меня закружилась голова и что я не могу свободно подняться с этажа на этаж».

    В ноябре была введена минимальная хлебная норма. 19 ноября руководство Ленрадио обратилось к вышестоящим инстанциям с просьбой помочь установить в некоторых помещениях железные печки - «времянки».

    В декабре председатель Ленинградского радиокомитета В. Ходоренко посылает письма в Топливно-энергетическое управление и трест Главресторан. Он пишет: «Убедительно просим дрова отпустить незамедлительно, так как в настоящее время полученные восемь кубометров уже использованы и отсутствие дров грозит полным срывом радиовещания». Срывом радиовещания грозили и перебои в электроснабжении.

    В декабре 1941 года Ленинград получил лишь десятую часть необходимой ему электроэнергии, в январе эта цифра упала до четырех процентов. Возникла серьезная угроза остановки усилительных подстанций. Тогдашний главный инженер ЛГРС Н. Павлов пишет: «С помощью руководителей кабельной сети Ленэнерго Н. Ежова и Е. Лаврова удалось часть подстанций подключить к силовым фидерам, питавшим госпитали, хлебозаводы и наиболее важные промышленные объекты города. Произведенные перетрассировки обеспечивали в новых условиях работу всей сети, но часть ее действовала при пониженном напряжении».

    29 декабря 1941 года руководитель Радиокомитета писал начальнику Главресторана: «В столовой при Ленинградском радиокомитете, обслуживающей четыреста работников, с 17 декабря нет вторых блюд, В результате, питаясь одним супом, работники радиовещания, ведущие с первого дня войны напряженную круглосуточную работу, не имеющие выходного дня, - начинают выбывать из строя». «Питаясь одним супом...»

    Нужно знать, какой это был суп и что означало в те дни «выбывать из строя».

    Для большинства сотрудников Виктор Антонович Ходоренко был не просто начальником. Точнее, как раз начальником для них он был меньше всего. Скорее спасителем, а иногда чуть ли не Господом Богом, к которому они обращали свои мольбы о помощи и спасении.

    Как только открыли стационар в гостинице «Астория», Ходоренко достал туда несколько путевок. В стационаре подкормили и подлечили Н. Ходзу, М. Меланеда, А. Любарскую, К. Элиасберга и других. Хотя для некоторых помощь приходила слишком поздно. Уже в стационаре умер Н. Верховский. Не смогли спасти В. Римского-Корсакова, А. Мартынова.

    В начале войны на Ленинградском радио работали 540 человек. 156 ушли в армию и народное ополчение, некоторые эвакуировались. На первое января 1942 года в штате Радиокомитета состояли 349 человек.

    Партийное руководство не оставляло Радиокомитет без присмотра. Главные передачи прослушивали в обкоме. Прямая связь со Смольным сохранялась все время, и там могли слушать даже репетиции. Это сохраняло возможность полного контроля и подачи различных ЦУ, о чем надо говорить, о чем - нет. Иной раз на первый план выходили материалы об управхозе. Часть указаний приходило напрямую от товарища Жданова, который требовал давать «погуще факты».

    Ходоренко понимал меру усилий репортеров, корреспондентов «Последних известий», он настаивал на выдаче некоторым из них рабочей карточки, мотивируя просьбу сложностью и ответственностью их заданий. «Ввиду отсутствия транспорта они посещают заводы и воинские части пешком и безотлагательно возвращаются в редакции, иногда по нескольку раз в день. Понятно, что это требует большого напряжения физических сил», - писал председатель Радиокомитета на исходе первой блокадной зимы.

    Сам он вместе с еще державшимися на ногах руководителями подразделений, главным редактором политвещания А. Пази, художественным руководителем Я. Бабушкиным дни и ночи напролет находился в Доме радио на Итальянской улице. Здесь вопреки всему теплилась жизнь.

    «Суровый стук метронома во время воздушной тревоги или артиллерийского обстрела, - записал в своем дневнике Виктор Ходоренко, - сменялся сразу же после обстрела словами диктора: “Говорит Ленинград”. Радио работало, хотя в студиях радиокомитета термометр показывал девять градусов мороза, электроэнергии не было, и передачи готовились при свете елочных свечей и коптилок. Люди еле передвигались от голода. Было неимоверно трудно, но люди не сдавались».

    С тревогой и волнением прислушивались к сигналам радио бойцы переднего края, моряки Балтики, партизаны, подпольщики, сражавшиеся в глубоком тылу врага. Спокойный или частый в часы тревог и обстрелов, ленинградский метроном стал символом блокадного города.

    Яков Бабушкин

    В декабре заболел дистрофией главный редактор Ленрадио Яков Бабушкин. Он старался не показать свою слабость - планировал новые передачи, критиковал «картонный пафос» некоторых чтецов, поддерживал товарищей. Ольга Берггольц писала о нем: «Мы отлично видели, что он очень плох, уже почти “не в форме”. Он давно отек, позеленел, уже с трудом поднимался по лестнице, он очень мало спал и очень много работал, и, главное, мы знали, что изменить это невозможно... Он тащил на себе столько людей, один оркестр чего стоил!»

    Став художественным руководителем, Бабушкин отвечал и за музыкальное вещание, связал себя с судьбой симфонического оркестра Ленинградского радиокомитета.

    С конца декабря оркестр совсем не работал, и это явилось самым сильным ударом для голодных, ослабевших людей. Оказалось, что, как ни трудна работа, она все-таки помогала людям держаться. Теперь же потеря следовала за потерей. По дороге в Дом радио упал и умер в штабе МПВО скрипач А. Срабов, простудился на вышке здания Дома радио и умер концертмейстер И. Кузнецов, погибли от голода ударник И. Вахрушев и контрабасист П. Гуляев. Двадцать семь человек не досчитался зимой 1942 года Большой симфонический оркестр. Сто двадцать три - такова цифра погибших работников Радиокомитета.

    О тех же январских днях сорок второго Ольга Берггольц вспоминает: «В тот вечер почти полного безмолвия в Ленинграде в Радиокомитет начали приходить люди с одним тревожным вопросом: почему замолчало радио? Скоро ли заговорит опять? «Нет уж... знаете, - сказал один старик с палочкой в руке, пришедший откуда-то с Васильевского острова, - если что-нибудь еще надо в смысле стойкости... пожалуйста... еще... и даже с прибавкой можно ждать, но радио пусть говорит. Без него страшно. Без него лежишь, как в могиле. Совсем как в могиле».

    Январь 1942-го - самый тяжелый месяц блокады. Готовить передачи, организовывать выступления почти не удавалось. Вся надежда была на самых стойких. Вот одна история, которую рассказала писательница Вера Кетлинская о своем товарище поэте-юмористе, человеке больном и не сильном. «Он работал для радио, писал стихи, фельетоны, песни. Писал дома, в Лесном. И ежедневно к трем часам он вышагивал много километров от Лесного в центр города и приносил свою очередную радиопередачу. Иногда он шел под обстрелом, снаряды свистели над головой. Но всегда вовремя появлялся в Радиокомитете, получал задание и в ранних зимних сумерках выходил в обратный путь, чтобы к утру выполнить работу. Однажды, попав под сильный артиллерийский обстрел, он мне сказал: “Знаете, я вдруг подумал, что если бы об этом рассказать в Ташкенте или в Омске, там бы сказали: да это герой! А ведь у нас все так делают”. Это был Владимир Волженин. В феврале его не стало».

    Передачи за целый день составляли совсем немного времени. Читали сводку Информбюро, газетную статью, несколько информаций. Это был голодный паек, но и за него приходилось бороться. Ходоренко направляет еще одну бумагу в Ленинградский обком 25 февраля 1942 года: «Ленинградский радиокомитет просит распорядиться о предоставлении для радиовещания одного экземпляра газеты “Правда”, получаемой обкомом ВКП(б). В силу ряда условий прием ТАССом и нами телеграмм, важнейших статей и сообщений затруднен. Записи, которые мы производим, часто не могут идти из-за того, что два-три слова не поддаются расшифровке».

    Остается только догадываться, каких усилий требовалось шифровальщикам, чтобы попросту удержать в руках карандаш. Во всяком случае в Москве, постоянно транслирующей Ленинград, не было никого, кто бы не понимал, отчего голоса дикторов оттуда звучат совсем слабо.

    И все-таки вопреки утверждениям геббельсовской пропаганды об агонии города, о его полном разрушении, передачи Ленинградского радио утверждали, что город жив, город сражается.

    А 9 августа 1942 года по трансляции из филармонии на весь мир прозвучало: «Говорит Ленинград. Передаем Седьмую, Ленинградскую симфонию композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича». Все 90 минут, пока звучали над Ленинградом величественные звуки симфонии, были минутами полного затишья: не стреляла ни одна вражеская батарея, не прорвался к городу ни один немецкий самолет. Наша артиллерия и зенитчики обеспечили условия для трансляции.

    Операция «Искра», которой начался прорыв блокады, облегчила судьбу ленинградцев, сохранила тех, кому выпало выжить.

    Но почему так много жертв? Почему столь дорого обходится сопротивление? Как было не писать, не говорить вслух о том, что больной занозой сидит в мозгу. Но по известным причинам многое так и осталось недосказанным.

    И во время войны, и особенно после люди пытались ответить себе или найти в обществе ответ на этот самый важный вопрос: какова истинная цена победы? И в чем ее вообще можно измерить - в количестве погибших или в числе оставшихся в живых...

    Похоже, ответа нет и поныне.

    Юрий Левитан. Путь великого диктора. Первый Салютан.

    05 декабря 2023 г.

    Компания «Наносемантика» синтезирует «голос Победы» Юрия Левитана к юбилею диктора

    05 ноября 2022 г.

    100 слов, в которых неверно ставят ударение

    06 февраля 2022 г.

    KILO.Push

    20 мая 2021 г.

    Сергей Миронов провел встречу с правнуком диктора Юрия Левитана

    02 мая 2020 г.

    Ударения 4.0

    07 октября 2019 г.

    Как обновить Windows 10 до профессиональной версии

    20 августа 2019 г.

    Быстрая зарядка iPhone

    19 августа 2019 г.

    Подробная расшифровка аббревиатур сигналов и напряжений на схемах Apple

    18 августа 2019 г.

    Определение модели iPad

    17 августа 2019 г.

    Определение моделей iPhone

    14 августа 2019 г.

    Сравнение и спецификации моделей iPhone

    13 августа 2019 г.

    MediaMetrics: свежие котировки новостей